О пьянстве и занудстве.
Так делаю, что последнее десятилетие алкоголь меня не употребляет.
Сказать, что я от этого веселею и здоровею, будет неправдой. Наоборот – отдуваться приходится, оправдываясь перед людьми за своё неудобство.
Все же нахожу себе место в бригаде полевиков – когда в экспедици объявлен сухой закон, я бываю суровее остальных, чаще молчу.
Что и ценно.
В сильно же пьющих партиях наоборот - выгодно отличаюсь неприятием алкашей, потому молча раздражен на всех и вся круглые сутки. Этим и спасаюсь от пьяных соплей сотоварищей.
Понимаю, и не скалюсь попусту, - народ в пьянке и похмелье выжить пытается. Не просто это.
Так, так, и со временем замечаешь - окружение и обстоятельства меняются, а твоё место незыблемо и сухо. Тогда начинаешь ощущать себя чем-то важным, не точкой и не кочкой конечно, а, например, большой причальной тумбой. С надежно зафиксированным позвоночником и шеей - кнехт, одним словом.
...Взять-прихватить никто не пробует - тяжел пенёк, да и шершав от ржавчины. Которые пнут, не подумав, – потом матом портят воздух, но издали и под себя. Конечно, есть и другие неприятности, органично сопутствующие прилюдной устойчивости. Чайки, например.
Чайки смущают своей свободой... они жадно и нагло берут жизнь...
...Взрослые бабы всегда про воздержание спрашивают держась почтительно, на расстоянии и не пытаясь даже на краешке посидеть. Дескать: " …Железный - воля наверное. Как это?... Как вы можете не пить? - Моему бы так!" - Спрашивают, сами не верят возможному ответу.
Говорю: "Вот, оно так, как-то... и не думается даже. Да и времен-то на полусмерть у меня нет - жить, и то некогда!"
Пятятся, головой подёргивают. Наверняка дураком считают.
Отряхиваюсь, и, пошуршав страницами атласа, снова на волю собираюсь - скоро май, весна начнётся. Пора ветер нюхать, воду топтать, по мхам колесить.
